Своя дурь
Выпуск №26 от 30 сентября 2005 г.

Элла Анохина под лестницей

Надеюсь, историю, с которой я хочу на этот раз начать свой спич об искусстве, никто не сочтет пропагандой наркотиков, но последнюю Арт-Москву я смотрела под, старомодно говоря, кайфом. Современное искусство тогда впервые понравилось мне настолько сильно — в нем вдруг обнаружилась не только бездна смыслов, но и масса объектов для простого разглядывания.

Это я не к тому, что современное искусство невозможно воспринимать без дополнительных стимуляторов. Это я к тому, что в нем все-таки что-то есть. Оно, как и жизнь, «открывается просто, как ящик. Нужно только уметь его открыть».

В какой-то момент классическое искусство исчерпало себя, изобразив максимально достоверно всю окружающую действительность. Концептуальное же искусство требует толкования. Критики требуют есть, и берутся растолковать все, что угодно. «Каков текст, таков и контекст», говаривал один такой, не лезущий за словом в карман критик, на этот раз литературный, герой романа Юрия Полякова «Козленок в молоке». Подобное толкование превратилось даже в своеобразную интеллектуальную игру, принять участие в которой мог кто угодно — требовался лишь объект толкования и толкователь с определенным культурным багажом: просто стоишь перед объектом и думаешь, что бы такое он мог означать.

Мне кажется, сейчас, когда и эта игра малость поднадоела, наметилась тенденция называть вещи своими именами. Вот тут одного юношу нанимали как раз на такую работу — арт-критиком, а он и говорит: не берите меня, я ведь человек прямолинейный, фигню всегда назову фигнею и миндальничать не буду. А ему отвечают — вот это-то нам и нужно, принципиальный и нежалостливый взгляд; воспользуйтесь свои правом воспринимать искусство так, как вам будет угодно. То есть опять-таки — взгляд отдельно взятого и внятно излагающего свои впечатления человека. То есть — кого угодно, в общем-то. Отсюда недалеко и до великой тайны современного мира — дилетанты не только имеют шанс рулить, но и уже рулят, кто посмелее. Так когда-то происходило с самими художниками — талант всегда прорвется. Искусство по-прежнему принадлежит народу.

Тем временем подоспела новая реальность, еще не воспетая методами классического искусства. Мои любимые художники Дубоссарский и Виноградов лихо заполняют этот пробел — реальность оказалась настолько подробной, что прорисовывать ее в подробной и аккуратной манере передвижников просто нет времени.

Не секрет, что все на свете ходит по кругу и даже история повторяется не дважды — в виде трагедии и в виде фарса — а множество раз и в разных жанрах, только не на каждую историю находится талантливый летописец. По-видимому, в летописцах нет нужды — во-первых, история нас ничему не учит и опыт предыдущих поколений нам как об стенку горох; а во-вторых, сюжетов, действительно, крайне незначительное количество, а вот интерпретаций может быть столько, сколько найдется желающих интерпретировать эти сюжеты.